По своему обыкновению я вышел прогуляться в ночную пору — насладиться красотой английской погоды, пройтись по пустынному парку близ главного здания. Ни ветерка, тишина — и туман: такая лёгкая, прозрачная дымка, заметная только по нежным ореолам у фонарей, делающая пространство осязаемым, конечным, уютным. Почему-то создающая спокойствие и даже уверенность на душе.
Сюда бы Константина Коровина или Тургенева.
27 января 2009 г.
15 января 2009 г.
Лондон-Бонн-Лондон
Два месяца длилось моё заточение в Соединённом Королевстве, пока мне продлевали английскую визу — два месяца переносилась дата моего визита к брату в Бонн, но, наконец, я получил свой паспорт и ринулся в посольство: потому что Великобритания не входит в Шенгенскую зону, и Германия меня так просто принимать не хочет. А дело было к Рождеству, пробиться сложно. Опуская лишние подробности, скажу только, что спасла меня география Европы: имея билеты до Кёльна, я заявил, что еду в Страсбург, и это совершенно устроило французских чиновников. Кстати, не вызвало у них вопросов также и то, почему вместо нормальной банковской выписки я предоставляю выписку годовой давности и отдельно какую-то филькину грамоту: список последних операций с печатью, но без моего имени. Видно, они хорошо уже знакомы с английской банковской системой, то есть знают, что получить настоящую выписку здесь может только человек, обладающий выдающимися способностями к убеждению. Я обошёлся более доступными средствами (подсказка: одна бумажка доказывала текущие средства на счету, а другая подтверждала, что этот счёт принадлежит мне).
Дорога в Германию была непростая: шесть поездов, чтобы добраться от меня до Бонна — девять часов, если включать пересадки и ожидания. Но так было дешевле и интереснее.
Вокзал в Лондоне, с которого отправляются на континент, выглядел невероятно роскошно и празднично, тем более, что было двадцать четвёртое, канун Рождества. Поезд тоже показался приятным, если не считать прямого участка по Англии: местность тут холмистая, и поэтому каждые полминуты на скорости около 300 км/ч мы въезжали и выезжали из коротеньких тоннелей: ощущения при этом не лучше, чем в самолёте на взлёте — удивляюсь, как это выдерживают люди не очень здоровые.
Наконец, долгожданный тоннель под Ла-Маншем! Пока поезд стоял, чтобы пройти обязательную проверку перед въездом, мне бы следовало наблюдать это чудо человеческого прогресса: и я наблюдал бы — если бы было, что наблюдать. В действительности же более унылого пейзажа мне, наверное, никогда ещё не приходилось встречать: монотонно-серое небо свисало над зеленовато-серыми холмами, и только невзрачное и ничем непримечательное железнодорожное полотно тускло разнообразило картину. Наконец мы тронулись, не спеша въехали в тоннель, и... Предвкушаю уже вопросы, как оно там — под водой-то? Но дело в том, что тоннель проходит под морем, он прокопан в земле, представляет собой простую бетонную трубу — тёмную и скучную.
Путешествие под Ла-Маншем было столь непримечательно, что я даже вздремнул и не заметил, как мы выехали на поверхность. Никаких эмоций вся эта дорога не вызвала — приятно только было осознавать, что всего полчаса назад я находился на другом берегу пролива: что миновал море, проехав не над, а под толщей воды. Впрочем, самой воды я так и не увидел: что по ту, что по другую сторону, поезд оказывается отрезанным от моря высокими берегами.
По Франции и Бельгии проехались с ветерком — фотографировать почти не получалось, настолько всё смазывалось. В Брюсселе, где мне предстояло совершить пересадку, я ожидал встретить недоброжелательную таможню с вопросом, куда это я направляюсь со своей французской визой? Но нас никто не проверял: вышли, как из простой электрички. Поезд Брюссель-Кёльн меня удивил не меньше: между странами, всё-таки, ездит, супер-скоростной какой-то, а садишься — как с Курского на Тулу едешь! Вот в Лондоне вокзал выглядел солидно, почти как аэропорт, а здесь...
В Кёльне меня встречал Котя, но ещё до его появления я успел познакомиться с первой отличительной особенностью немцев: они не уступают дороги. За год, проведённый на чужбине, я привык, что практически в любых обстоятельствах и почти любой англичанин попробует пропустить тебя вперёд, если только в том возникнет малейшая необходимость. Здесь же, когда поезд остановился, меня почти сразу оттеснили в угол тамбура, так что я несколько минут наблюдал пассажиров, идущих мимо отсека для багажа, недоумевая, почему ни один из них, видя, что я подошёл раньше, не остановится, не предложит мне первому забрать свой чемодан! А несколько позже я и вовсе вспомнил родную Москву: желающего войти на нашей остановке пассажира явно не заботило, что из автобуса выходят два человека.
А потом были домашний уют, праздничный ужин и Рождество — и странное ощущение, что я уже в Германии, в той самой, о которой слышал так много, а меня это совсем не удивляет. В следующие дни Котя показывал мне близлежащие города, и, увы, они меня не обрадовали. Не хочу обижать Германию, но Кёльн, например, показался мне очень серым, даже обшарпанным. Рейн не произвёл никакого впечатления, симпатичных и приветливых улочек в городе я тоже не заметил, и только знаменитый кафедральный собор смог действительно заинтересовать. Бонн показался хмурым, особенно когда мы шли по нему в рождественскую ночь, и вокруг не было буквально никаких праздничных украшений, тогда как мой малюсенький университетский городок весь светился и переливался ещё за неделю до этого! Намного более симпатичным предстал Аахен и, конечно, его собор, построенный ещё Карлом Великим. Вот это действительно красота — не хотелось уходить. А потом сидели в уютном кафе и наблюдали продавщицу, заражавшую своей солнечной улыбкой даже самого грустного покупателя. Когда около стойки становилось пусто, на её лице проступала усталость — дело было к вечеру, — однако приближение нового клиента возвращало на место весь восторг, как будто она ждала этой встречи всю жизнь! И пусть мне не говорят, что её улыбка купленная: я хочу, чтобы мне так улыбались, я хочу улыбаться в ответ — и у всех тогда будет отличное настроение, и добра станет больше.
Отдельное впечатление, это Новый Год в Бонне. Если Рождество — праздник семейный, тихий, религиозный, то Новый Год, это возможность побуянить. Бонн буянил шумно. Уже за две минуты до полуночи тишина бывшей временной столицы была поставлена под сомнение, а вскоре город и вовсе наполнился непрекращающимся грохотом фейерверков, причём запускались они отовсюду: отличился и наш сосед, так что при выходе из дома мы дружно съеживались от каждого залпа. Взрывы были и простенькие, и какие-то невероятно красивые, а всё это вместе создавало по-настоящему праздничное настроение: наверное потому, что радость тысяч и тысяч людей в этот момент можно было увидеть невооружённым глазом.
А потом была обратная дорога, утомительная и уже лишённая какой-либо новизны. Только вот в Брюсселе я себе позволил немного пройтись в ожидании поезда, однако прогулка не доставила удовольствия. Но не стану судить о городе по одному пятачку близ центрального вокзала.
Зато возвращение было приятно и вновь обретённым спокойствием — на территории Англии я почувствовал себя уже дома, в безопасности, — и погодой, потому что в Германии, укутавшись в своё самоё тёплое, я неминуемо мёрз, тогда как по прибытии в Лондон мне очень скоро пришлось раздеваться. Но впечатление от поездки осталось замечательное: всего неделя, а успел и пообщаться, и страну немного посмотреть, и на поездах всяких поездить. Спасибо брату!
Дорога в Германию была непростая: шесть поездов, чтобы добраться от меня до Бонна — девять часов, если включать пересадки и ожидания. Но так было дешевле и интереснее.
Вокзал в Лондоне, с которого отправляются на континент, выглядел невероятно роскошно и празднично, тем более, что было двадцать четвёртое, канун Рождества. Поезд тоже показался приятным, если не считать прямого участка по Англии: местность тут холмистая, и поэтому каждые полминуты на скорости около 300 км/ч мы въезжали и выезжали из коротеньких тоннелей: ощущения при этом не лучше, чем в самолёте на взлёте — удивляюсь, как это выдерживают люди не очень здоровые.
Наконец, долгожданный тоннель под Ла-Маншем! Пока поезд стоял, чтобы пройти обязательную проверку перед въездом, мне бы следовало наблюдать это чудо человеческого прогресса: и я наблюдал бы — если бы было, что наблюдать. В действительности же более унылого пейзажа мне, наверное, никогда ещё не приходилось встречать: монотонно-серое небо свисало над зеленовато-серыми холмами, и только невзрачное и ничем непримечательное железнодорожное полотно тускло разнообразило картину. Наконец мы тронулись, не спеша въехали в тоннель, и... Предвкушаю уже вопросы, как оно там — под водой-то? Но дело в том, что тоннель проходит под морем, он прокопан в земле, представляет собой простую бетонную трубу — тёмную и скучную.
Путешествие под Ла-Маншем было столь непримечательно, что я даже вздремнул и не заметил, как мы выехали на поверхность. Никаких эмоций вся эта дорога не вызвала — приятно только было осознавать, что всего полчаса назад я находился на другом берегу пролива: что миновал море, проехав не над, а под толщей воды. Впрочем, самой воды я так и не увидел: что по ту, что по другую сторону, поезд оказывается отрезанным от моря высокими берегами.
По Франции и Бельгии проехались с ветерком — фотографировать почти не получалось, настолько всё смазывалось. В Брюсселе, где мне предстояло совершить пересадку, я ожидал встретить недоброжелательную таможню с вопросом, куда это я направляюсь со своей французской визой? Но нас никто не проверял: вышли, как из простой электрички. Поезд Брюссель-Кёльн меня удивил не меньше: между странами, всё-таки, ездит, супер-скоростной какой-то, а садишься — как с Курского на Тулу едешь! Вот в Лондоне вокзал выглядел солидно, почти как аэропорт, а здесь...
В Кёльне меня встречал Котя, но ещё до его появления я успел познакомиться с первой отличительной особенностью немцев: они не уступают дороги. За год, проведённый на чужбине, я привык, что практически в любых обстоятельствах и почти любой англичанин попробует пропустить тебя вперёд, если только в том возникнет малейшая необходимость. Здесь же, когда поезд остановился, меня почти сразу оттеснили в угол тамбура, так что я несколько минут наблюдал пассажиров, идущих мимо отсека для багажа, недоумевая, почему ни один из них, видя, что я подошёл раньше, не остановится, не предложит мне первому забрать свой чемодан! А несколько позже я и вовсе вспомнил родную Москву: желающего войти на нашей остановке пассажира явно не заботило, что из автобуса выходят два человека.
А потом были домашний уют, праздничный ужин и Рождество — и странное ощущение, что я уже в Германии, в той самой, о которой слышал так много, а меня это совсем не удивляет. В следующие дни Котя показывал мне близлежащие города, и, увы, они меня не обрадовали. Не хочу обижать Германию, но Кёльн, например, показался мне очень серым, даже обшарпанным. Рейн не произвёл никакого впечатления, симпатичных и приветливых улочек в городе я тоже не заметил, и только знаменитый кафедральный собор смог действительно заинтересовать. Бонн показался хмурым, особенно когда мы шли по нему в рождественскую ночь, и вокруг не было буквально никаких праздничных украшений, тогда как мой малюсенький университетский городок весь светился и переливался ещё за неделю до этого! Намного более симпатичным предстал Аахен и, конечно, его собор, построенный ещё Карлом Великим. Вот это действительно красота — не хотелось уходить. А потом сидели в уютном кафе и наблюдали продавщицу, заражавшую своей солнечной улыбкой даже самого грустного покупателя. Когда около стойки становилось пусто, на её лице проступала усталость — дело было к вечеру, — однако приближение нового клиента возвращало на место весь восторг, как будто она ждала этой встречи всю жизнь! И пусть мне не говорят, что её улыбка купленная: я хочу, чтобы мне так улыбались, я хочу улыбаться в ответ — и у всех тогда будет отличное настроение, и добра станет больше.
Отдельное впечатление, это Новый Год в Бонне. Если Рождество — праздник семейный, тихий, религиозный, то Новый Год, это возможность побуянить. Бонн буянил шумно. Уже за две минуты до полуночи тишина бывшей временной столицы была поставлена под сомнение, а вскоре город и вовсе наполнился непрекращающимся грохотом фейерверков, причём запускались они отовсюду: отличился и наш сосед, так что при выходе из дома мы дружно съеживались от каждого залпа. Взрывы были и простенькие, и какие-то невероятно красивые, а всё это вместе создавало по-настоящему праздничное настроение: наверное потому, что радость тысяч и тысяч людей в этот момент можно было увидеть невооружённым глазом.
А потом была обратная дорога, утомительная и уже лишённая какой-либо новизны. Только вот в Брюсселе я себе позволил немного пройтись в ожидании поезда, однако прогулка не доставила удовольствия. Но не стану судить о городе по одному пятачку близ центрального вокзала.
Зато возвращение было приятно и вновь обретённым спокойствием — на территории Англии я почувствовал себя уже дома, в безопасности, — и погодой, потому что в Германии, укутавшись в своё самоё тёплое, я неминуемо мёрз, тогда как по прибытии в Лондон мне очень скоро пришлось раздеваться. Но впечатление от поездки осталось замечательное: всего неделя, а успел и пообщаться, и страну немного посмотреть, и на поездах всяких поездить. Спасибо брату!
 |
| Новый Год в Германии |
14 января 2009 г.
Старый Новый Год
Вот и наступил этот удивительный праздник — Старый Новый Год! Всех поздравляю! А заодно поздравляю и с прошедшим Новым Годом, и с Рождеством по Григорианскому и Юлианскому календарям. Кстати, хочу обратить внимание общественности на один факт: я часто слышал формулировку, что Рождество справляется Русской Православной Церковью 7-го января — так вот, это не совсем верно! Ещё в четвёртом веке дата праздника была установлена на 25-ое декабря, и традицию эту никто не отменял. Расхождение в датах вызвано тем, что Русская Православная Церковь по-прежнему использует юлианский календарь, то есть старый стиль, тогда как почти все другие церкви перешли либо на григорианский календарь, то есть обычный, светский, либо на новоюлианский, который будет совпадать с григорианским ещё восемь столетий. Новые календари были введены для того, чтобы поправить неточность старого, отстающего от вращения Земли вокруг Солнца.
Так вот, с точки зрения РПЦ, Рождество справляется 25-го декабря, однако это число приходится на 7-ое января по светскому календарю. Надеюсь, я не очень запутал!
На самом деле, в 1923-ем году РПЦ также приняла новый стиль, однако меньше, чем через месяц, вернулась к юлианскому календарю, благодаря чему мы теперь имеем новогодний стол в рождественский пост, а 13-го января справляем праздник с загадочным названием.
Не могу в точности объяснить почему, но мне очень нравится этот праздник: непритязательный, нешумный, а здесь, в Англии, вообще никто о нём не знает. Я же соблюл все традиции, то есть немного убрался, приготовил праздничный ужин и включил традиционный фильм «Старый Новый Год», который бы не назвал шедевром, а, всё-таки, смотреть я его очень люблю.
Приятно провёл время, позволил себе немного расслабиться — чего всем иногда желаю! Удачи!
Так вот, с точки зрения РПЦ, Рождество справляется 25-го декабря, однако это число приходится на 7-ое января по светскому календарю. Надеюсь, я не очень запутал!
На самом деле, в 1923-ем году РПЦ также приняла новый стиль, однако меньше, чем через месяц, вернулась к юлианскому календарю, благодаря чему мы теперь имеем новогодний стол в рождественский пост, а 13-го января справляем праздник с загадочным названием.
Не могу в точности объяснить почему, но мне очень нравится этот праздник: непритязательный, нешумный, а здесь, в Англии, вообще никто о нём не знает. Я же соблюл все традиции, то есть немного убрался, приготовил праздничный ужин и включил традиционный фильм «Старый Новый Год», который бы не назвал шедевром, а, всё-таки, смотреть я его очень люблю.
Приятно провёл время, позволил себе немного расслабиться — чего всем иногда желаю! Удачи!
Подписаться на:
Сообщения (Atom)